НИ К ЧЕМУ С СУДЬБОЮ СПОРИТЬ
(о песнях Михаила Кукулевича)

Симпатичная черта поэтики Кукулевича — терпимость и вменяемость. Прислушаться к “другому”, не “нагрузить” собой, не настаивать на выстраданных своих убеждениях — качество для лирика редкое. Ленинградские поэты все-таки нет-нет, да и подчеркнут свою “культурность” перед москвичами, нет-нет, да и задерут нос перед матушкой — большой деревней. Отношение Михаила к столице -старинное, от XIX века традиционное для русского поэта — сыновное:

...Здесь детская поэзии великой.
Здесь спальня материнская ее...

Поэт наш — не обвинитель, а адвокат. По-русски — защитник. В конце 80-х, когда все кому не лень, поплевали на могилы декабристов (“...декабристы разбудили Герцена...” — “...какая сука разбудила Ленина...”) — Кукулевич сочиняет громадный цикл песен памяти 14 декабря, делает несколько программ на телевидении, выступает с тематическими концертами. Михаил пошел против идеологической моды, проговорил до конца то, что любит и знает - совершил обреченное дело в “декабристском” духе.
То же можно сказать и о другом “проекте” Кукулевича — песни на стихи русских поэтов XVIII-ХIХ вв. Автор взял стихи полузабытые, а то и вовсе неизвестные — от Кантемира до Кюхельбекера. Кюхлю как поэта позабыли еще при жизни — певец пытается возвратить хоть что-нибудь в конце XX века. Сильный в защите не нуждается, в защите нуждается слабый, незаслуженно обиженный, забытый. Певец дает им возможность высказаться самим, спасает голоса умерших от забвения. Дело это никак не прибыльное, это — дело чести…
Однако стоит поговорить подробней о Михаиле Кукулевиче, как о лирике. В лирике поэт наедине с самим собой, если и проникают туда социальные приметы и географические координаты — то они, значит, неотъемлемы от сердечного существа поэта, от пространства души. Для Михаила духовная родина — Ленинград, Питер.

...Петербург мой, острова, острова...

Острова любви, юности, печали... Хватает назвать улицу по имени, окликнуть — и лирическая цель достигнута — душа растроганна, глаз увлажнен. Песня длится равно столько, сколько длится лирическое волнение. Причем для Кукулевича почти все равно, чем наполнить стихотворение — словесные формулы не означают ничего конкретного, только длят переживание.

На улице Грота и улице Даля
Мы что-то с тобой безнадежно искали.
Отчаявшись, вышли к уснувшей реке —
Буксирный гудок прозвучал вдалеке...

Что искали и в чем отчаялись? Прошлое, утрату, друг друга? Совершенно неважно. В содержательном смысле стих ограничен именами собственными:

И Малая Невка, и Невка Большая...
Печаль-однодневка над вами витает...
Печаль-однодневка—белесый туман...
Вдыхаешь—не больно,
А выдохнул—пьян...

Безнадежно, отчаявшись, уснувшей, гудок, печаль, не больно, пьян — клавиатура настроения, музыкальная строка. Об отчаянии речь не идет — повода нет. Слова, эпитеты употреблены здесь в качестве нотной грамоты: медленнее — быстрее, тише — громче, уснувшей — гудок, вдыхаешь — выдохнул.
Кукулевич силен в изображении слабых чувств, тонких настроений, точен в смутном, ясен в туманном. Чем меньшей в его песне внятной мысли и сюжета, тем она привлекательней. Полупечаль, полувлюбленность, легкое кружение сердца, танцевальный шаг на раз-два-три...

Ни к чему с судьбою спорить
И сводить былые счеты —
У Никольского собора
Купола горят в полете.
Загляделась колокольня
В воды Крюкова канала —
Будет нам совсем не больно
Начинать всю жизнь сначала...

По буквальной логике следует, что купола горят оттого, что ни к чему сводить счеты, а не больно начинать жизнь потому, что колокольня загляделась. Но в поэтическом плане все играет. по точным правилам — сблизились-разбежались, внутренний мир — внешний. Город и душевное событие, отражаясь друг в друге, обмениваются качествами: Эмоция обретает архитектурную стройность, архитектура — человеческую мягкость и теплоту.
Петербург у Михаила Кукулевича — пустынный город. Лирических герой в одиночку витает над площадями, дворцами, Невой. Единственный его спутник — ангел, женщина, “ты”. Как в “Белых ночах”- это город для двоих, место сновидений.

...Не пугайся, что пламя чадит и дрожит.
Лучше окна в жемчужное небо открой.
Ты поверь мне, но только покрепче держись -
Полетаем с тобой до утра над Невой...

За этот жемчужный небесный свет не жалко отдать “все прочее — литературу”. Лучшие песни Кукулевича являются именно “песенками” — не фактами биографии, не идеологическими афоризмами, не зарифмованными высказываниями, а — легко возникающими и тающими эфемерами, душевной музыкой без примеси. Такой я услышал эту музыку семнадцать лет назад. Такая же она и сегодня.
Михаил Кукулевич давно уже не проживает в Питере. Но как не бывает бывших спаниелей, так и не бывает бывших ленинградцев-петербуржцев. Среди москвичей — питерских по духу поэтов — А. Городницкого, Е.Рейна — Кукулевич ведет свою собственную негромкую партию, представляет свой город, как земной сон о покинутой небесной родине, о близком и невозможном счастье, о легкости расставании, о тайне...

...Пусть тени легкими крылами
Взлетят над нашею тоской —
Вы улыбнитесь мне сквозь пламя,
Чтоб я запомнил Вас такой...